ВЕК МЛЕКОПИТАЮЩИХ

Блиц-криг:
новая точка зрения на вымирание гигантов Ледникового периода

© Авторское право Б. Едмеадеса, 1998
(baz@edmeades.net)

© Перевод: Врублевский Г. А.
(vga@mail.ru)

© Автор иллюстраций П. Сновбалл, 1985

На утренней пробежке по прибрежному парку Ванкувера я увидел ворон, которые вытаскивали отбросы из дыры, проделанной в пакете с мусором. Это напомнило мне африканскую сцену: грифы, вырывающие внутренности из трупа бегемота. Крупнейший из грифов Африки — бородатый — обладает широким, мощным клювом, специально приспособленным к разрыванию кожи таких гигантов.

Двенадцать тысяч лет назад здесь, в Северной Америке, кондоры-терраторны, некоторые виды которых достигали 5,5 метров в размахе крыльев, такими же могучими клювами вскрывали брюхо у трупов наземных ленивцев. Ленивцев размеров с бегемота. Слоны трех совершенно различных видов принимали пылевые ванны и валили деревья на пространстве от Новой Англии до Аризоны. Три вида гепардов охотились на стремительных вилорогов и уникальных американских длинноногих свиней, напоминающих антилопу. Не менее 5 видов других крупных кошек жили среди экстравагантной смеси разных видов верблюдов, лам, оленей, лошадей и бизонов. Если добавить к этому "ужасных волков", вооруженных самыми страшными челюстями среди всех собачьих, гигантских бобров размером с теленка и громадных броненосцев-глиптодонтов, а также самого могучего хищника среди млекопитающих всех времен — степного плоскомордого медведя, выходит, что Северная Америка содержала больше видов крупных животных, чем сама Африка, и выглядела, как супер-Серенгети сегодняшнего дня.

Пробегая по парку дальше, я подумал: "Как странно, что любители бега и пикников вокруг меня ничего или почти ничего не знали об этом. Как странно, — думал я, — что люди больше слышат о динозаврах, которые исчезли 65 миллионов лет назад, чем об удивительном множестве млекопитающих и птиц, которых видели, на которых охотились и которым несомненно давали имена первые люди, пришедшие на американский континент. Еще более странным было то, что это незнание не казалось результатом равнодушия: через несколько сотен метров я пробежал мимо маленькой девочки в майке с надписью: "Скажи об исчезающих видах громко!"

Ранняя весна, 12 тыс. лет назад, берег реки Лены в Сибири. Шерстистые мамонты, лошади и росомаха ищут пропитание среди пробуждающейся растительности.

Всего лишь 30 тысяч лет назад крупные животные обитали на всех участках земной суши, не покрытых льдом. В Европе жили гигантские большерогие олени, гигантские лисы, шерстистые носороги, мамонты, два вида пещерных медведей, саблезубые кошки и львы; в Австралии — сумчатые травоядные размером больше буйвола, жениорнисы — родственники эму весом в 500 кг и гигантские наземные рептилии; на Мадагаскаре — гориллоподобные лемуры и громадные нелетающие эпиорнисы в три раза тяжелее страуса, в Новой Зеландии — знаменитые моа, самые высокие птицы всех времен. В Южной Америке же обитали такие создания, что их и вообразить трудно было бы, если бы не их останки. Это множество видов из отряда "чуждых" или Xenanthra — разнообразные броненосцы и глиптодонты ростом с молодого быка, с ног до головы покрытые костяной броней и вооруженные тяжелой шипастой булавой на конце хвоста, многочисленные виды наземных ленивцев, которые бродили на задних ногах среди редколесья и предгорных зарослей и не напоминали внешне никого на Земле, только самих себя. Правда размеры их кое-кого все же напоминали — слонов. Наконец — отряд "псевдокопытных" или Notoungulata — уникальные южноамериканские копытные млекопитающие. Они совершенно независимо приобрели свои собственные копыта и пропорции тела, поразительно напоминающие аналогии с других континентов. К моменту появления в Южной Америке человека там водились южноамериканские псевдо-бегемоты, всевдо-верблюды, даже псевдо-слоны. И эти звери были связаны со своими подобиями в лучшем случае лишь через древнейших предков-кондиляртров, когда и те и другие напоминали еще не лошадей или "псевдобегемотов", а мелких собак с когтистыми лапами. В бассейне Амазонки жила крупнейшая бокошейная черепаха в мире с панцирем длиной более 2 метров.

Все континенты, за исключением Антарктиды, а также большинство крупных островов произвели бы на современного наблюдателя впечатление Серенгети того или иного рода.

Затем, между 20 и 10 тысячами лет назад — как раз перед тем, как люди создали первые постоянные земледельческие поселения — таинственный спазм вымирания смел с лица Земли большинство видов этой "мегафауны" [наземные животные, масса тела которых превышает сорок килограмм, в группу включают рептилий, млекопитающих и птиц — прим. переводчика].

Тем не менее, крупные животные продолжали вымирать долгое время после основного кризиса: последний на Земле мамонт исчез с острова Врангеля лишь 4 тысячи лет назад, когда были уже построены египетские пирамиды, а Новая Зеландия потеряла своих последних гигантских птиц моа только в Средние века.

Ни одно из пяти массовых вымираний фауны, которое разрывало плавное течение жизни на нашей планете, ни один из множества более мелких кризисов не был сконцентрирован, на сколько мы можем судить, на крупных животных в такой избирательной манере. Массовое вымирание, уничтожившее динозавров в конце мелового периода, привело к гибели, к примеру, и множество морских животных — аммонитов размером с копейку и микроскопических фораминифер.

Вымирание крупных животных Ледникового периода вот уже более столетия ставит в тупик ученых. Уже в 1876 году Альфред Рассел Уоллес, параллельно с Дарвином открывший эволюцию и естественный отбор, написал отрывок, который часто цитируется:

"Мы живем в зоологически исправленном мире, из которого недавно исчезли все самые крупные, самые свирепые, самые причудливые формы; и этот мир, несомненно, гораздо более благоприятен для нас. Тем не менее такое внезапное вымирание множества крупных млекопитающих не в одном месте, но на половине земной поверхности является поразительным фактом, о котором едва ли кто-нибудь задумывался в достаточной мере".

Первоначально Уоллес думал, что вымирание было вызвано "колоссальными недавними физическими изменениями, известными как "Ледниковый период", однако позднее он изменил свое мнение, написав в 1911 году, когда ему шел 88 год: "…я убежден, что скорость вымирания такого количества крупных млекопитающих в действительности обусловлена посредничеством человека". Ученые до сих пор, грубо говоря, делятся на сторонников двух теорий Уоллеса: одна группа предпочитает более раннюю, т. е. что климатические изменения уничтожили мегафауну, тогда как другая принимает более поздний взгляд — крупные животные были уничтожены при "посредничестве человека".

Так как этот спор продолжается и в конце ХХ века, будет справедливым признать: точка зрения, что "это сделали люди" становится все более вероятной. Для тех, кто разделяет мнение, что за исчезновение мегафауны несет ответственность человек, вымирание видов в наше время предстает просто как продолжение процесса, которые начался с вымирания шерстистого носорога, мамонта и наземного ленивца. И этот процесс вполне логично достиг кульминации в ХХ веке, когда на грань исчезновения человек поставил несколько видов самых больших представителей мегафауны Земли — китов.

Сторонники теории вымирания, вызванного человеком, такие как Поль Мартин, Джеред Даймонд, Эдвард Вильсон и Тим Фланнери признают, что данная точка зрения еще не доказана в каждом отдельном случае исчезновения того или иного представителя мегафауны. Однако свидетельства в поддержку этого в целом настолько убедительны, что вся проблема превращается, говоря словами позднего Исаака Азимова, в "глупый повод для спора" — ответственность лежит на человеке. Даже если люди не выбили животных полностью в результате охот, в чем я полностью уверен, они постепенно захватили жизненное пространство. Крупные животные в таких условиях очень уязвимы. Они нуждаются в больших количествах пищи и, следовательно, в широких пространствах для ее поиска. Они относительно немногочисленны — это в лучшем случае. Они медленно растут и у них мало детенышей, которые рождаются через большие промежутки времени.

Глупо это или нет, но вопрос об ответственности за исчезновение крупных животных продолжает вызывать интенсивные, даже эмоциональные споры среди ученых. И эта интенсивность, насколько я могу судить, указывает, что данное противоречие затрагивает весьма болезненные экологические предположения… которые выходят за рамки собственно проблемы недавней гибели гигантских млекопитающих как таковой.

Пещера Ультима-Эсперанса, Патагония, 12 тыс. лет назад. Ягуар нападает на южноамериканских лошадей, в поисках пищи бродит группа наземных ленивцев-милодонов. Еще несколько тысяч лет назад эта территория была покрыта языками ледников, сползающих с Анд, предгорья которых виднеются вдали.

Объяснение гибели мегафауны через деятельность человека говорит о том, что, например, первые люди, достигшие Австралии и обеих Америк, истребили больше видов млекопитающих и птиц, чем европейские колонисты, которые последовали за ними на эти континенты. Это предположение весьма далеко от идеи, которая импонирует всем, кто верит в экологическую безвредность "коренных" или "аборигенных" народов. В число тех, кто убежден в подобной "безвредности” входят самые разнообразные люди: от идеалистов, которые верят, что "аборигенные" народы слишком "духовны", чтобы приносить вред миру дикой природы, до тех, кто считает, что они слишком "примитивны", чтобы это сделать. Один палеонтолог, имени которого мы не будем называть, принадлежащий к последней категории, сказал мне недавно, что это абсурд — думать, что американских мамонтов могла истребить "кучка индейцев с заостренными палками".

Мнение о том, что все люди, "примитивные" или иные, — жили в гармонии с окружающей природой до того, как начался подъем промышленности и технологии, — остается общепринятым. "Чтобы облегчить давление на природу, — говорят нам, к примеру, сторонники движения "Юнабомбер" в манифесте "Индустриальное общество и его будущее", — … необходимо всего лишь избавиться от индустриального общества". Не так много людей поддержало бы методы "Юнабомбера" в привлечении внимания к этой идее, однако сама идея импонирует многим. Весьма уважаемый сторонник теории эволюции Эрнст Майр полагает, например, что "истинно разумные" формы жизни "тщательно избегали" бы развития "особо сложных технологий", а эколог Дэвид Судзуки утверждает, что мы могли бы восстановить "священную связь" аборигенных народов с их землей путем отказа от "одержимости технологией".

Зачатком истины в этих идеях является неоспоримый факт, что промышленное развитие колоссально усилило процессы разрушения окружающей среды человеком. Скорость, с какой виды исчезают сегодня буквально в сотни раз выше той, с которой они погибали в доиндустриальное время. Хотя нам и удалось задержать буквально на грани исчезновения большинство почти истребленных крупных "харизматических" видов (таких как бизон, киты-полосатики или арабский орикс), огромное число менее ярких, "низших" организмов (микроорганизмов, растений, грибов, беспозвоночных, земноводных и рыб), которых уничтожил человек со времен промышленной революции уже значительно превысило число видов, истребленных нами до ее начала. Тем не менее, это не следует понимать так, что до появления современной промышленности вымирание живых существ по вине человека было незначительным.

В этой статье я собираюсь доказать, что до промышленной революции люди уничтожили более чем в два раза больше видов млекопитающих и в более чем в десять раз больше видов птиц, чем после нее. Доиндустриальный экологический сдвиг таких масштабов предполагает, что глубокие изменения в отношениях человека и мира дикой природы произошли задолго до того как "черная сатанинская мельница" появилась в северной Англии в конце 18 столетия. Какая-то более ранняя революция должна была наделить человека беспрецедентной властью над окружающими его видами живых существ. И, более того, она должна была состояться за тысячи, а не за сотни лет до нашего времени.

Существуют свидетельства о том, что такая революция действительно имела место. Между 50 и 30 тысячами лет назад — как раз перед главной волной вымирания крупных животных — возникла процветающая человеческая культура и технологии, которые Джеред Даймонд назвал "Великим скачком". Впервые в человеческой истории возникает искусство, включающее в себя резные барельефы, живопись и музыкальные инструменты. Одновременно появляются резец, шило, иглы, сети и рыболовные ловушки, жировые лампы, ножи в форме лезвия и наконечники копий. Ключ, открывший весь этот кладезь новой культуры и технологий заключался, как полагает Джеред, в новом уровне лингвистических способностей. В заключении данной статьи я выскажу утверждение, что "Великий скачок" дал нашему виду такую власть, которую больше не могла экологически контролировать и вмещать в себя дикая природа.

Хотя "Великий скачок" был именно тем, чем он был — буквальным прыжком к беспрецедентному усложнению и изощренности человеческой культуры — уникальные способности, в совокупности приведшие к его возникновению, развивались в течение сотен тысяч лет до него.

Речь, возможно, не такая сложная синтаксически, как современные языки, должна была существовать задолго до "Великого скачка". Также задолго до этого должна была существовать охота. В последние 20 лет было немодным утверждать, что люди охотились на крупных животных ранее 40 тысяч лет назад. Однако недавние открытия хорошо оформленных тяжелых метательных копий в Шенингене, Германия, датированных временем от 380 до 400 тысяч лет назад, только подтвердили другие свидетельства о практике подобной охоты.

Более того, шенингенские копья были сделаны с большим мастерством и расчетом: каждое изготовлено из ствола 30-летней ели; в каждом из этих копий боевой конец вырезан из комля ствола, где древесина наиболее твердая; каждое копье имеет одни и те же пропорции; также, как и в современных дротиках, центр тяжести расположен на расстоянии трети длины копья от боевого конца. Все это требует значительных затрат времени и высокого мастерства при изготовлении: выбор подходящего дерева, создание приблизительной конструкции копья и, наконец, его изготовление. Другими словами, эти гоминиды, представители даже не параллельного нам вида "разумных" людей — неандертальцев, а еще более древнего, предкового для двух наших видов человека прямоходящего (Homo erectus), не жили в рамках спонтанной культуры "пяти минут", предполагающей оппортунистические действия в ответ на текущую ситуацию. Скорее мы видим здесь значительную глубину планирования, изощренности конструирования и терпения в вырезании дерева; все то, что связывают с современным человеком.

Человеческая технология предшествовала появлению искусства, музыки и даже сложной речи. Корни ее уходят на 2,5 миллиона лет в прошлое, к грубым галечниковым орудиям, благодаря которым было дано имя нашему предполагаемому предку — Homo habilis или "человек умелый". Идея, что наш вид может на неком этапе своей истории почему-то решить, что он отказывается от технологии, кажется, по крайней мере на мой взгляд, столь же невероятной, как и идея отказа от самого разума.

Самый вероятный шанс остановить разрушение биосферы при сохранении воздействия на значительную ее часть вполне может заключаться в максимальной мобилизации наших технологических достижений, а не в попытке снизить нашу зависимость от них. Таким образом, как это ни парадоксально, но "простая" жизнь, которая обычно ассоциируется с "аборигенными" или "коренными" народами — то есть образ жизни с минимальным возможным воздействием на мир дикой природы — может быть достигнут только путем возрастания изощренности наших технологий. До того, как об этой возможности начнут размышлять настолько серьезно, насколько она этого заслуживает, люди должны полностью осознать действительные факты их экологической истории. Если объяснение вымирания мегафауны через деятельность человека окажется правильным, то должно быть совершенно ясно, что экологическая гармония не достижима с помощью подражания образу жизни "аборигенных" народов.

Поскольку исчезновение живых существ по вине человека — одна из самых серьезных проблем нашего времени, можно было бы ожидать, что люди будут активно обсуждать вопрос об ответственности человека за катастрофическое вымирание крупных животных. Тем не менее, большинство людей — и большинство действительно образованных, любящих природу людей — остаются очень далеки от таких дискуссий. Они не только не осознают, что наш вид уничтожил большую часть крупных животных планеты за последние 15 тысяч лет, большинство из этих людей даже не знает, что такие животные вообще когда-то жили на нашей Земле.

Долина Веллингтон, Новый Южный Уэльс, около 45 тысяч лет назад. На дереве примостился коала, над проехидной высматривает добычу тилаколео, вдали пасутся дипротодоны, тилацины смогли отбить от стада одного из короткомордых кенгуру, вышел из укрытия саркофил.

Недавно я услышал на презентации телепрограммы о дикой природе Австралии, что например, "…до того, как человек прибыл в Австралию, у кенгуру не было врагов". Нет ничего более далекого от правды. Когда первые представители Homo sapiens прибыли в Австралию от 70 до 50 тысяч лет назад, на кенгуру уже охотились самые разнообразные хищники, включая сумчатого "волка" Thylacinus cynocephalus, достигавшего размеров койота; сумчатого "льва" Thylacoleo carnifex размером с крупного леопарда, а также гигантские рептилии, подобные 8 метровому варану Megalania prisca.

Гигантский хищник, такой как Megalania, должен был поедать свою долю кенгуру, но его атаки, вероятно, были сфокусированы прежде всего на более крупных травоядных — таких как вымершие сумчатые "носороги" Австралии. Эти животные были членами группы дипротодонов (Diprotodonidae), крупнейший род которой, собственно дипротодоны (Diprotodon), состоял из двух или более видов, почти достигавших размеров черного носорога. Они, также как и носороги, передвигались на четырех колоннообразных конечностях. Крупные хищники, вероятно, также нападали на сумчатое животное размером с буйвола, зигоматура (Zygomaturus), а также на странного, причудливого палорхеста (Palorchestes). Это был сумчатый зверь весом до одной тонны, который мог балансировать на мощном хвосте и задних ногах наподобие кенгуру, когда он тянулся вверх огромными изогнутыми когтями передних лап, чтобы согнуть и подтянуть ветви деревьев к своему короткому, похожему на слоновий хоботу.

Несколько видов гигантских короткомордых кенгуру, "лицо" которых должно было странно напоминать человеческое, исчезли вслед за вышеупомянутыми аналогиями носорогов, буйволов и наземных ленивцев. Восемь крупных видов "обычных" кенгуру и пять видов вомбатов тоже были уничтожены либо, в нескольких случаях, приобрели карликовые размеры в результате катастрофического эволюционного сокращения размеров тела в ответ на тот же экологический кризис, который уничтожал наиболее крупных животных континента.

Прибавьте к этой причудливой коллекции вымерших гигантов семейство рогатых черепах-мейоланий, некоторые из видов которых достигали веса в несколько сотен кг, и длинный список птиц, включавший два вида фламинго (сейчас в Австралии фламинго не живут), пеликана, один или несколько видов гигантских орлов, нелетающих кукушек, нелетающих "птиц-пилотов", гигантскую "сорную курицу" и "страуса" Genyornis newtoni — нелетающую птицу весом до 500 кг. В траурный список Австралии вошли также уникальные животные, занимавшие нишу верховного хищника на этом континенте в отсутствии настоящих плацентарных хищных. Это были громадные рептилии — 8-метровый полуторатонный варан Megalania prisca, трехметровый сухопутный крокодил Quinkana fortirostrum с зубной системой, напоминающей гигантские мясницкие ножницы, и эндемичные виды пресноводных крокодилов с короткой и широкой мордой, приспособленной явно для захвата крупных наземных животных, а не для ловли рыбы. Вместе с ними эту нишу занимал и недавно вымерший "сумчатый лев" — Thylacoleo carnifex, настоящий монстр, напоминающий уродливого хвостатого шимпанзе с громадными режущими когтями на больших пальцах "рук". Подумайте над этим, и вы получите некоторое представление о страшном обеднении австралийской фауны за последние 20 - 50 тысяч лет (хотя мое описание весьма далеко от исчерпывающего). [Прим. по австралийским экосистемам]

вперед

Век млекопитающих - Age of Mammals

Меню сайта

Форма входа

Поиск