Век млекопитающих - Age of Mammals

Стеллерова корова является единственным представителем отряда сирен, приспособившимся к жизни в холодной воде. Очевидно, что одновременно с приспособлением к условиям окружающей среды у этого животного развивались качества, способствовавшие его уязвимости. При столь значительных размерах и в суровых климатических условиях обитания исключительно растительноядная стеллерова корова, для поддержания своего основного обмена веществ, должна была большую часть времени заниматься питанием. Поэтому как орган поедания корма, так и все другие, должны были быть устроены так, чтобы максимально способствовать добыванию, переработке и усвоению грубых водорослей. Конечности превратились в цепляющие багры, способствующие передвижению в условиях мелководий и бурного волнения воды, а также захвату водорослей для питания. 

Эволюция стеллеровой коровы была подчинена приспособлению к сложным климатическим условиям севера Тихого океана. В ходе приспособления, последовательно происходил ряд морфологических преобразований, соответствующих условиям внешней среды. Эти сложные компенсаторные адаптации затронули многие системы организма. На первый план выдвинулись терморегуляционные приспособления: увеличение объема тела, утолщение эпидермиса, исчезновение волосяного покрова с одновременным мощным развитием подкожной жировой клетчатки. Жир служил для термоизоляции и производства тепла. Правило Бергмана объясняет гигантизм стеллеровой коровы. Согласно ему, теплокровные животные близких таксонов имеют тем большие размеры, чем холоднее климат, в котором они живут. Для уменьшения потери тепла через поверхность тела у зверя, обитающего в холодных районах, отношение поверхности тела к его объему должно уменьшаться, а размер самого тела — увеличиваться. 

Обитание на мелководье облегчала и увеличенная плавучесть тела. Но кости скелета были массивными, служа надежной опорой для чрезвычайно массивной туши зверя. Особенно была утяжелена костная ткань ребер (удельный вес 5,67 г/куб. см), а также черепа (2,1 г/куб. см). Повышенная масса скелета компенсировалась такой же емкостью легких и значительной толщиной жирового слоя, в результате этого плавучесть тела приближалась к нулевой, а выталкивающая сила воды облегчала лавирование этого неповоротливого и громоздкого животного. Поэтому обитающая на мелководье корова могла без труда всплывать на поверхность для вдоха. Животное меняло плавучесть, активно изменяя объем легких с помощью мышц брюшного пресса и диафрагмы. Вероятно, оно без активного участия органов движения и без изменения горизонтального положения тела строго вертикально (как аэростат) погружалось в воду и поднималось на ее поверхность. Обычно у кормящихся животных значительная часть спины выступала над водой, а отдыхающие особи могли держаться на воде вверх брюхом.

Сирены, как правило, весьма хорошо плавают, чему способствует ряд адаптаций их скелета, диафрагмы и легких. Существует предположение, что эта способность была утеряна стеллеровой коровой вследствие достижения больших размеров, увеличения объема легких и кишечника, а также утолщения жировой прослойки. С другой стороны, подобная морфология предоставляла животному ряд важных преимуществ. Благодаря тому, что часть тела практически все время выступала над водой и была сухой, снижалась потеря тепла через соприкосновение с ней, тело лучше прогревалось солнечными лучами, а также сокращалась доступная для паразитических рачков площадь кожи. Однако наиболее важным было то, что стеллерова корова получала возможность жить и питаться на богатом пищей и свободном от хищников мелководье. Однако с полной уверенностью утверждать, что стеллерова корова вообще не могла погружаться под воду и нырять, было бы неверно. Необходимо учитывать, что об этом животном нам известно не так уж и много. 

Основу рациона стеллеровой коровы составляли приспособленные к холодным условиям Субарктики бурые, красные и другие прибрежные водоросли, а также морские травы (вероятнее всего, пищей служили растения родов Agarum, Thalassiophyllum, Dumontia, Nereocystis, Alarum, Constantinea). Чаще всего употреблялась ламинария, или морская капуста (Laminaria longipes), за что животное успело получить прозвище "капустник". Примечательно, что прочие сирены питаются бурыми водорослями довольно редко: как правило, это происходит при нехватке других кормов. Противоположная картина наблюдается у стеллеровой коровы — вся ее морфология и привычки были связаны именно с таким рационом. На это прежде всего указывает уникальный ротовой аппарат и чрезвычайно вместительный кишечник, необходимый для переваривания и усвоения значительного количества грубой растительной пищи. Смещенный вниз рот позволял животному кормиться придонной и плавающей растительностью.

Многие водоросли растут круглый год. Содержание углеводов в морских водорослях подвержено сезонным изменениям, осенью оно наибольшее. При калорийности ламинарии 3,1 ккал/г, коэффициенте ее переваримости составляет 50 %, низком уровне обмена веществ и высокой теплоотдаче тела стеллеровой коровы в условиях морской субарктической среды, потребность взрослого животного в пище составляла не менее 60-70 кг в день. Такой объем корма стеллерова корова легко умещала в своей громадной пищеварительной системе, превосходящей длину тела в 20 раз (до 150 м). По-видимому, в ее кишечнике имелась микрофлора, перерабатывающая целлюлозу морских водорослей. В результате переваримость низкокалорийных водорослей повышалась.

Стеллеровы коровы почти все время были заняты едой: на медленном ходу отрывали ластами побеги морской капусты и с помощью хоботообразного образования на верхней челюсти отправляли ее в рот. Здесь с помощью роговых пластин части растений очищались от твердых стеблей и корней и проглатывались. Жевали они как сухопутные животные, медленно и монотонно двигая головой. Через каждые 4-5 мин животные высовывали из воды нос и с шумом, подобным фырканью и храпу лошадей, выдыхали воздух с небольшим количеством брызг. Стеллер пишет, что других звуков они не издавали, однако представляется возможным, что у стеллеровых коров, подобно другим сиренам, все же имелся небольшой вокальный репертуар, использовавшийся во время спаривания и при общении матери с детенышем. Питаясь, они либо плыли, либо продвигались вперед, поочередно отталкиваясь ластами от морского дна. Водорослевые заросли затрудняли плавание животных, поэтому они перемещались медленно. Там, где кормились стеллеровы коровы, море выбрасывало большие кучи отбросов — нижние части талломов поедаемых ими водорослей, а также помет, очень похожий на конский навоз. 

    Поведение стеллеровой коровы (Hydrodamalis gigas): передвижение по дну (слева) и отдых (справа). 

Стеллеровы коровы вели себя подобно скоту на пастбище. Целые их табуны мирно паслись на мелководье, преимущественно в местах впадения в море рек и ручьев. Здесь было больше пищи а также опресненная вода, которую, возможно, и пили животные. Кроме того, пребывание здесь могло помочь избавиться от наружных паразитов, которые не переносили пресную воду и погибали. Большую часть дня стеллеровы коровы проводили, питаясь в густых зарослях водорослей. Желая отдохнуть, сытые животные переворачивались на спину и дрейфовали на поверхности моря в тихих заливах и других защищенных местах, часто погружаясь в сон. С отливом стеллеровы коровы уходили от суши в море, чтобы не обсохнуть, но с началом прилива вновь возвращались к самому берегу. На суше эти существа были абсолютно беспомощны и быстро погибали.

Обилие корма на ограниченной акватории позволяло стеллеровым коровам проводить всю жизнь в укромных, заросших водорослями, бухтах, и не совершать дальних миграций. Только в зимний период, во время сильных и затяжных ветровых волнений на море, животные, по-видимому, держались поодаль от опасных прибрежных утесов и, следовательно, от полей ламинариевых водорослей. В это время стеллеровы коровы часто задыхались под плавучими льдами, покрывающими морское побережье, и их трупы выкидывало на берег. Когда пищи было мало, они порой настолько худели, что спина становилась плоской и из-под кожи проглядывали позвонки и ребра. Таким образом, стеллеровы коровы с трудом переносили ветреную и холодную зиму. Судя по всему, похолодания XIV-XVII вв. (малый ледниковый период) резко снизили размер их популяции.

При добывании изобильного корма стеллерова корова расходовала мало энергии, а это, одновременно с действием упомянутого выше правила Бергмана, приводило к увеличению размеров тела. Отсутствие превосходящих ее размерами природных врагов позволило медлительному великану беззаботно обитать в прибрежных мелководьях с глубинами около 1-2 м, заросших ламинариевыми водорослями. К тому же, это была единственная в своем роде экологическая ниша сирен, свободная от китов и дельфинов. Человек был единственным известным врагом стеллеровых коров, хотя предполагается, что, попав в открытое море, они могли становиться жертвами косаток (Orcinus orca) и крупных акул.

    Стеллеровы коровы (Hydrodamalis gigas) в естественном окружении. Автор — Rothman.

Социальность и размножение  

Вероятнее всего, стеллеровы коровы были моногамными животными. Их семьи всегда держались вместе. Как правило, это был самец и самка, молодая особь прошлого года рождения и сеголеток. Семейные группы нередко образовывали стадо, члены которого проявляли взаимную заботу. Во время кормления впереди плавали молодые особи, но при возникновении опасности их плотным кольцом окружали взрослые. Когда стадо стеллеровых коров отправлялся в другое место, старшие прикрывали младших с боков и с тыла, следя за тем, чтобы они все время были посередине.

Брачный сезон начинался ранней весной, а пик гона приходился на июнь. Спаривание происходило вечером или ночью при спокойной погоде после продолжительных любовных игр. Самка медленно передвигалась перед самцом, постоянно изворачиваясь и увертываясь, а самец без устали преследовать ее. Когда той надоедало играть в мнимую неприступность, она опрокидывалась на спину, самец заключает ее в объятья и оплодотворял. Беременность продолжалась, возможно, свыше года. Потомство могло появиться в любое время года, но чаще всего это происходило в начале осени. Щенка происходила в воде. Рождался единственный детеныш, который вскармливался питательным жирным молоком до 1,5 лет и покидал мать приблизительно в 2 года. Самки были очень привязаны к детенышам и не бросали их даже при смертельной опасности. О возрасте наступления половой зрелости ничего неизвестно, однако можно предположить, что он равнялся примерно 15 годам. Продолжительность жизни, возможно, составляла около 90 лет. 

    Брачные игры стеллеровой коровы (Hydrodamalis gigas). Автор — Н.Н. Кондаков.

Необходимость в постоянном питании и излишняя доверчивость тали с появлением людей в местах их обитания практически роковыми для стеллеровых коров. Можно было смело заплыть на веслах в середину стада пасущихся животных, держащих голову под водой, и выбрать нужное для забоя. О небоязливости стеллеровых коров свидетельствует и то, что они заходили в устья речушек так далеко, что до их спин можно было достать рукой. Более того, даже будучи сильно раненым, животное только уходило с мелководья, а позже возвращалось, видимо, позабыв о своей ране. Такое отсутствие инстинкта самосохранения, малоподвижность и оседлость приводили к тому, что стадо, не обращая внимания на смертельную опасность, не покидало места истребления.

Относительно недавно на острове Беринга была обнаружена стоянка людей эпохи неолита. Можно также предположить, что в промежутке с конца XIV в. по конец XVI в. древние жители Камчатки посещали бухту Командор, — найден осколок обсидиана, служивший наконечником стрелы, а также изделия из костей стеллеровой коровы, то есть губительное воздействие человека на популяцию этого вида существовало и до Беринга. А находки на этом острове каменных наконечников стрел и дуг капкана на песцов с зубцами из раковин Dentalium дают основание предполагать, что его посещали охотники с Ближних Алеутских островов. Широкий промысел стеллеровой коровы начался в 1742 г. после прибытия на Командоры зверопромышленников. 

Стеллер детально описывает охоту на этих животных. "Мы ловили их, пользуясь большим железным крюком, наконечник которого напоминал лапу якоря; другой его конец мы прикрепляли с помощью железного кольца к очень длинному и крепкому канату, который тащили с берега 30 человек. Более крепкий моряк брал этот крюк вместе с 4 или 5 помощниками, грузил его в лодку, один из них садился за руль, а остальные на весла, и, соблюдая тишину, отправлялись к стаду. Гарпунер стоял на корме лодки, подняв крюк над головой, и тут же наносил удар, как только лодка подходила поближе к стаду. Загарпунив морскую корову, моряки старались сразу же отплыть в сторону, чтобы раненное животное не опрокинуло или не разломало ударами мощного хвоста их лодку. После этого люди, оставшиеся на берегу, принимались натягивать канат и настойчиво тащить к берегу отчаянно сопротивлявшееся животное. Люди в лодке тем временем подгоняли животное с помощью другого каната и изнуряли его постоянными ударами, до тех пор, пока оно, выбившись из сил и совершенно неподвижное, не вытаскивалось на берег, где ему уже наносили удары штыками, ножами и другими орудиями. Иногда большие куски отрезались от живого животного и она, сопротивляясь, с такой силой била по земле хвостом и плавниками, что от тела даже отваливались куски кожи. Кроме того, она тяжело дышала, словно вздыхала. Из ран, нанесенных в задней части туловища, кровь струилась ручьем. Когда раненое животное находилось под водой, кровь не фонтанировала, но стоило ему высунуть голову, чтобы схватить глоток воздуха, как поток крови возобновлялся с прежней силой...". 

 

    Охота на стеллерову корову (Hydrodamalis gigas). Автор — Дж.Г. Маттернес.

В дальнейшем стеллерову корову обычно добывали с лодки или кожаной байдары, где сидело до 10 человек, из которых 1 или 2 стояли на корме. Охота проводилась в тихую погоду, во время прилива, когда стеллеровы коровы подходят ближе к берегу. Искали неподвижно стоящее животное, занятое едой, сном или кормлением теленка. Подплыв к стеллеровой корове, разворачивались к ней кормой, и гарпунщик, прицелясь в переднюю часть тела, поближе к конечности, метал с расстояния 4-5 м гарпун с привязанным тросом. Гарпун представлял собой плоский железный штык длиной около 110 см на примерно такой же длины шесте. Прикрепленный к гарпуну трос имел длину порядка 100 м. Другой конец троса держали те, кто стояли на берегу. Стеллерова корова от берега не отдалялась, удерживаемая за трос береговыми участниками охоты, а сидящие в лодке преследовали ее и, опередив, кололи железными дротиками длиной около 25 см, закрепленными на шестах, к которым были привязаны веревки длиной до 100 м, для удержания добываемого животного. Затем "на боту, приближаясь к ней, режут ножами и колют всяким острым железом, дабы у толь великого зверя отнять ее силы, дабы не порвала троса, которое с нами и случалось, понеже оная корова силу имеет так велику, что таким множеством людей насилу держать можно" (из журнала флотского мастера С. Хитрово о Беринговом острове  и донесения купца С. Черепанова о его пребывании на Алеутских островах в 1759-1762 гг.). Подтащенное к берегу животное крепили к валуну, а при отливе разделывали.

Во время нападения стеллеровы коровы старались спасти своего сородича: наваливались на канат, силясь оборвать его, или ударами хвоста пробовали избавить животное от крюка. Иногда это им удавалось. Другие старались перевернуть бот. При вытаскивании загарпуненного зверя на берег другие члены стада замыкали вокруг него кольцо и пытались оттащить его в море. Старых и наиболее крупных особей поймать было намного легче, чем детенышей, которые оказывались резвее и убегали, сломав крюк или пожертвовав куском кожи. Прекрасным свидетельством брачной привязанности стеллеровых коров является то, что часто самец после активных и безуспешных попыток освободить пойманную самку, не обращая внимания на причиняемые ему удары, упрямо сопровождал ее до берега. Даже после смерти самки самец зачастую на протяжении нескольких дней вновь и вновь подплывал к ее телу.

 

 

    Охота на стеллерову корову (Hydrodamalis gigas). Автор — К. Бьюэлл.

Люди использовали кожу, подкожный жир и мясо стеллеровой коровы. Срезанные со зверей куски мяса укладывались для хранения в бочки, а пласты сала развешивались на высокие козлы. Стеллер пишет: "Запах и вкус жира очень приятны и по вкусу сильно превосходят сало морских и домашних животных. Этот жир может храниться даже в самые жаркие дни, не тухнет и не воняет. Мясо красное, более плотное, чем говяжье, по вкусу от него не отличается, сохраняется в жаркие дни долго, без запаха, даже будучи червивым". Кожей вместо досок обшивали каркасы лодок, такие лодки не давали течи и мало весили. "Кожею обшитая лодка, 20 людей везущая, может не только на берег быть вытащена и от буруна, как пузырь, безопасна, но и несена на хорошее расстояние только 4 человеками". Шкуры заготавливали заранее и хранили в сухом виде, а перед использованием размачивали в воде. Выделанная кожа стеллеровой коровы шла на изготовление обуви и ремней.

Поджаренные кусочки свежего мяса получались "чрезвычайно вкусные и ароматные". При варке в течение получаса мясо набухало и его объем удваивался. Наиболее вкусным мясом считалось мясо хвостовых лопастей. При теплой погоде мясо не портилось без специальной обработки дольше 2 недель. Стеллер относил стойкость мяса при хранении на счет селитры, содержащейся в водорослях, поедаемых этим животным; и на ее же счет он относил цвет мяса, более красный, чем у наземных и плотоядных морских зверей. Известно, что в морской капусте содержится много сернокислых, хлористых и углекислых солей калия, натрия, магния и кальция с примесью йодистых и бромистых солей. В ней содержится 70 % углеводов, 9 % белков и до 0,3 % иода, а еще — жир, мышьяк и витамины А, В, С и D. Также установлено, что у другой сирены — американского ламантина (Trichechus manatus) — в мясе содержится почти вдвое больше аскорбиновой кислоты (витамина С), чем в говядине и дичи из-за особенности питания этого животного (водорослями). Эта кислота, возможно, способствовала лучшей сохранности мяса как антиокислитель и антисептик. Потребление мяса стеллеровой коровы излечивало цингу, камни в почках, непроходимость мочи и запоры, давало прилив здоровья и бодрости. Вяленое мясо заменяло хлеб во время плаваний. 

Жир стеллеровой коровы был не маслянистым или дрябловатым, но жестковатым и железистым, снежно-белого цвета. Пролежав несколько дней на солнце, он приобретал приятный желтоватый цвет отличного голландского масла. В вареном виде он превосходил своим вкусом лучший говяжий жир, а в перетопленном напоминал цветом и текучестью свежее оливковое масло, вкусом же — сладкое миндальное масло. При этом имел исключительно приятный запах и был довольно питателен. В светильнике он горел ярко, без копоти и запаха. Жир, находившийся в хвостовой части, был более плотным, а сваренный становился настоящим лакомством. Моряки пили его бутылками. Жесткие сердце, печень и почки в пищу не употребляли. Да в этом и не было необходимости, ведь от одного взрослого животного получали несколько тонн мяса, и стеллеровых коров было предостаточно. 

Первым поведал об этом сам Стеллер, полагая, что животных огромное количество и их достаточно для обеспечения мясом всей Камчатки. Он писал: "Если меня спросили бы, сколько я видел их на острове Беринга, то я бы не замедлил ответить — их невозможно сосчитать, они бесчисленны...". Однако изобилие стеллеровых коров на острове Беринга оказалось обманчивым. Примерно у 15 устьев рек собирались по 15-20 особей. Согласно современным подсчетам, вся популяция во времена Стеллера насчитывала порядка 1500-3000 особей.  

Уцелевшие участники экспедиции Беринга вернулись на Камчатку в конце лета 1742 г., они привезли 700 шкур калана и сведения о громадных запасах этих зверей, а также песцов и морских котиков на вновь открытых островах. Хотя изобилие высокоценных каланов на Командорских и Алеутских островах влекло промышленников, но снабжение промысловых рейсов продуктами из Восточной Сибири обходилось слишком дорого вследствие ее отдаленности. Местных же продуктов было недостаточно. И тут стеллерова корова оказалась как нельзя кстати. 

Командорские острова стали своеобразной продовольственной базой для кораблей, которые отправлялись в Северный Ледовитый океан на промысел моржей, тюленей, песцов и каланов. Объемы их добычи все увеличивались. Когда в российском Морском ведомстве, по-видимому, в 1765 г., расспрашивали купца В. Шилова о "далеких землях" за Командорскими островами, то он рекомендовал мореплавателям отправляться к островам Авач и Медный, где можно удобно перезимовать. Брать с собой много припасов не стоит, так как стеллеровы коровы в достатке снабдят и мясом, и жиром, и кожами. П. Яковлев пишет: "А той одной коровы мясо всем 33 человекам на месяц с удовольствием происходило в пищу". Именно благодаря стеллеровой корове промышленники смогли совершить "бросок за пушниной” на восток, вдоль цепи Алеутских островов к Аляске, и на юг, на Курилы.

Итак, в начале своих рейсов промышленники жили на Командорах, питаясь стеллеровыми коровами (и, предположительно, ягодами и корнями сараны, которые были "в изобилии") до июня, когда и отбывали с запасом сушеного мяса стеллеровой коровы. Обычно же там проводили зиму, делая запасы, а следующее за нею лето — на Алеутских островах. Разумеется, такую большую промысловую нагрузку популяция стеллеровой коровы выдержать не могла. Присланному в 1754 г. на остров Медный для разведывания открытых запасов природной меди геологу П. Яковлеву зимовать там не удалось, поскольку стеллеровы коровы уже исчезли. А на острове Беринга он наблюдал, как приезжие промышленники, подплыв к зверю в байдаре, загарпунивали его и сразу же вытаскивали на сушу и разделывали, ибо туша, оставленная в воде неразделанной, портиться уже на следующий день. 

Однако наиболее варварский метод применяли те, кто приходили сюда ненадолго. Они рассыпались по острову по 2-3 человека, добывая пушнину. Охотиться на стеллерову корову им приходилось без посторонней помощи, подкрадываясь к самому зверю, плавающему возле берега, и коля его копьем. Раненое животное редко погибало тут же, а чаще оно уплывало в море. Туша его годилась для еды только в случае, если выбрасывалась морем в тот же день, но не на следующий. Фактически промышленниками использовалась только каждое пятое убитое животное. Яковлев был настолько поражен подобной недальнозоркостью, что предрек скорую гибель стеллеровой коровы, если предупредительные меры не будут предприняты. Вернувшись на Камчатку в 1755 г., он обратился к местным властям, предлагая запретить такой способ охоты (чтобы остров Беринга не был опустошен таким же образом, как и остров Медный), но его предупреждение было оставлено без внимания.

Согласно оценкам, при существовавшей численности стеллеровых коров на острове Беринга безопасной для их поголовья была бы лишь добыча не более 17 голов в год. Однако подсчитано, что промышленники вылавливали в среднем по 123 коровы ежегодно в период между 1743 и 1763 гг. Пик забоя пришелся на 1754 г., когда было убито свыше 500 голов. При первоначальном поголовье в 1500 особей такой темп добычи должен был привести к 95 % исчезновению стеллеровых коров к 1756 г. 

По мнению некоторых исследователей, косвенно способствовать вымиранию стеллеровой коровы также могло разрушение человеком местных трофических цепей. Интенсивная охота на калана (Enhydra lutris) ради его меха привело к значительному сокращению популяции этого хищника, что, в свою очередь, вызвало резкий всплеск численности морских ежей, которые служат калану основной пищей и чью численность он регулирует. Питаясь водорослями, в том числе и бурыми, морские ежи могли составить серьезную конкуренцию для потребляющих тот же корм стеллеровых коров. Возможно, подобным же образом события развивались и 14-12 тыс. лет назад, когда первобытные люди колонизировали прибрежные области Азии и Северной Америки и начали охоту на стеллеровых коров и каланов. 

 

Спустя 27 лет со времени открытия стеллеровой коровы она была полностью уничтожена. В 1763 г. у острова Беринга она встречалась уже редко, а примерно в 1767 г. неким Поповым было убито последнее животное. Однако английский исследователь М. Соер зарегистрировал убийство последней стеллеровой коровы в 1768 г. На острове Медном она исчезла еще раньше — к 1754 г. Возможно, несколько особей еще пережило фатальную дату на несколько лет, однако промышленник Брагин, зимовавший на острове Беринга в 1773-1774 гг., об этом животном уже не упоминает. Нет и более поздних достоверных сообщений. Так безвозвратно исчезло уникальное морское млекопитающее, многие столетия до этого мирно пасшееся в зарослях прибрежных морских водорослей. Когда промышленники перебили всех стеллеровых коров, они стали пользоваться мясом сивучей (Eumetopias jubatus). По мнению крупных советских ученых (В.Г. Гептнер, В.Е. Соколов и др.), все последующие сообщения о якобы имевших место встречах со стеллеровыми коровами не заслуживают доверия и либо сознательно вымышлены, либо ошибочны. 

Возможность выживания 

 

Сенсационные сообщения о встречах со стеллеровыми коровами появлялись в XIX в., продолжают они появляться и в наши дни. В качестве более ранних можно привести сообщение Г. Тилезиуса, участвовавшего в кругосветном плавании И.Ф. Крузенштерна в 1803-1806 гг., и натуралиста А. Норденшельда. Двое русско-алеутских креолов утверждали, что в 1834 г. на побережье острова Беринга видели тощее животное с конусообразным туловищем, маленькими передними конечностями, которое дышало ртом и не имело задних плавников. Вероятнее всего, имелась в виду самка нарвала (Monodon monoceros), весьма редкого в этих широтах и поэтому показавшаяся видевшим ее людям необычной. Также имеются сведения, что один русский около 1910 г. якобы видел выброшенный морем труп стеллеровой коровы у мыса Чаплина (около 62° с. ш.).

 

В 1963 г. внимание общественности привлекла информация советских ученых А. Берзина, Е. Тихомирова и В. Тройнина. В июле 1962 г. около мыса Наварина, северо-восточнее Камчатки, совершая экспедиционные работы на поисковом судне "Буран", они якобы видели пасущихся на мелководье 6 крупных необычного вида темнокожих животных, похожих на стеллеровых коров. В 1966 г. в газете "Камчатский комсомолец" снова появилась заметка на эту тему. В ней сообщалось, что рыбаки видели стеллеровых коров южнее мыса Наварина. Наконец, метеоролог В.Ю. Коев заявил о том, что наблюдал стеллерову корову в августе 1976 г. в районе мыса Лопатка на южной оконечности Камчатки. Есть и совершенно фантастические "свидетельства", например о встречах со стеллеровыми коровами у берегов Калифорнии.

 

Несмотря на подобные сообщения, необходимо понимать, что лишь незнание экологии этого уникального животного и погоня за дешевой сенсацией позволяет утверждать, что некоторые стеллеровы коровы выжили и продолжают существовать в каких-нибудь малодоступных уголках океана в наши дни. Таким образом, все современные упоминания о встречах со стеллеровыми коровами не заслуживают доверия.

Последствия вымирания  

После гибели стеллеровой коровы почти не осталось позвоночных животных, способных использовать ее корм, так как она была единственным по-настоящему крупным морским растительноядным видом, и занимавшаяся ею экологическая ниша осталась незаполненной. Пищевые ресурсы стеллеровой коровы в настоящее используются только беспозвоночными да некоторыми рыбами.

Вымирание стеллеровой коровы имело серьезные последствия для местной биоты. Это млекопитающие было важным звеном трофической цепи прибрежно-морских экосистем. Когда оно исчезло, бурые водоросли образовали в прибрежной полосе сплошные заросли. Известно, что это часто вызывает застой прибрежных вод, их бурное "цветение" и т. н. красные приливы — следствие интенсивного размножения одноклеточных водорослей динофлагеллят. Токсины (один из них — нейротоксин, почти в 50 раз сильнее яда кураре), вырабатываемые некоторыми видами динофлагеллят, могут накапливаться в организме моллюсков, морских ежей и других беспозвоночных животных, по трофической цепи дойти до рыб, каланов, морских птиц и человека и привести к их гибели. Жизнедеятельность стеллеровой коровы была очень важна и для самих бурых водорослей, так как создавала более разнообразные условия для их существования. При отсутствии столь мощного потребителя между разными видами бурых водорослей возникает острая конкуренция, в которой у берегов Аляски и Алеутских островов, например, победу одерживает ламинария. Если же ее искусственно срезать, быстро разрастается гигантская алария (в прибрежных водах макрофиты образуют настоящие подводные леса высотой до 25-30 м ото дна; скорость роста таких водорослей почти в 100 раз больше, чем наземных деревьев). 

Потребляя различные морские водоросли и переваривая их, стеллерова корова способствовала активной циркуляции биогенов. Выедая поля бурых водорослей у Командорских островов, эта сирена освобождала место морским ежам для внедрения в верхние горизонты сублиторали и литоральную зону. А увеличение популяции морских ежей в свою очередь вызывало рост численности калана (Enhydra lutris). Не исключено, что облегчалась и подводная охота на рыбу стеллерова баклана (Phalacrocorax perspicillatus). Кстати, численность этой первоначально массовой нелетающей птицы резко снизилась вскоре после открытия стеллеровой коровы, а после 1852 г. она вообще перестала существовать. В XVIII в. стеллеров баклан встречался, как и стеллерова корова, только на Командорах, хотя вполне подходящие для гнездования места по северным побережьям Тихого океана были в изобилии. Вряд ли случайны узость и реликтовость ареалов стеллеровой коровы и стеллерова баклана. О том, что в то время его ареал представлял лишь остатки прежнего, свидетельствуют недавние археологические находки. На острове Амчитка, на месте древнего алеутского поселения обнаружены костные остатки стеллерова баклана, датируемые возрастом 2,25-2,05 тыс. лет назад. Таким образом, представляется очевидным, что и стеллеров баклан, и стеллерова корова обитали далеко за пределами Командорских островов. Весьма вероятно, что исчезновение стеллеровой коровы поспособствовало исчезновению и этой птицы. 

Стеллерова корова установила печальный рекорд человеческой безрассудности — от открытия вида до его истребления прошло чуть более четверти века. Между тем при безобидном нраве и неприхотливости она могла стать первым морским домашним животным. Стеллер указывал, что "это животное уже от природы ручное, без того, чтобы его нужно было приручать". Таким образом, благодаря неразумной деятельности людей фауна Земли уже в который раз утратила неповторимый вид, который к тому же, вполне вероятно, выступал в качестве краеугольного камня для уникальной местной экосистемы, а само человечество — весьма ценное животное. Печальный пример гибели стеллеровой коровы лишний раз подтверждает, что природа требует научно обоснованного и экономного отношения к ее запасам. 

Каковы же причины столь быстрого исчезновения стеллеровой коровы? Слагаемые ее уязвимости — мирный нрав, малоподвижность, низкий темп воспроизводства и ограниченный ареал, т. е. высокая приспособленность к узкоспецифическим местообитаниям и крайняя пищевая специализация. Именно невозможность обитания вне узкой прибрежной полосы, легкодоступной для охотников, обрекла ее на поголовное истребление. По всей вероятности, этот вид переживал период депрессии численности, связанный в том числе и с неблагоприятными климатическими условиями. С достаточной степенью уверенности можно полагать, что даже при наиболее благоприятных обстоятельствах количество выжившего приплода едва ли компенсировало размер убыли, вызванной опасностями долгих зим. Вероятно, в силу крайней степени специализации и реликтового характера морфологии стеллеровой коровы самый северный представитель отряда сирен был обречен на вымирание в изменившихся климатических и погодных условиях, причем антропогенный фактор только приблизил уход этого ограниченного по численности и распространению животного. 

Единственным свидетельством былого существования этого кроткого исполина осталось несколько скелетов и кусков кожи в зоологических музеях РАН в Санкт-Петербурге и МГУ в Москве, Национальном научно-природоведческом музее НАН Украины в Киеве, Харьковском музее природы, Зоологическом музее во Львове, краеведческих музеях Иркутска, Хабаровска и села Никольского на острове Беринга. Есть скелеты в Японии, США (Национальный музей естественной истории в Вашингтоне, Калифорнийский университет в Беркли, Музей сравнительной зоологии при Гарвардском университете), Великобритании (Лондонский музей естествознания, музей Эдинбурга), Франции (Национальный музей естественной истории в Париже), ФРГ (Музей естествознания в Брауншвайге), Австрии (Музей естествознания в Вене), Швеции (Шведский музей естественной истории в Стокгольме), Финляндии (Музей естественной истории при Хельсинкском университете). Фрагменты скелетов и разрозненные кости морской коровы хранятся в музеях Москвы, Берлина, Дрездена, Базеля, Вены, Парижа, Лондона, Стокгольма, Хельсинки и некоторых других городов мира.